По следам Наполеона в Израиле

Часть вторая: Яффо

Нельзя не сознаться, — продолжал князь Андрей, — Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подает руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать.

«Война и мир»

Современный турист, гуляющий по старому Яффо, натыкается на упоминания о Наполеоне на каждом шагу: это и расставленные там и сям фигурки, увенчанные знаменитой треуголкой, с которыми можно сфотографироваться в обнимку, и «наполеоновские» бронзовые пушки, направленные в сторону моря, и таблички, заботливо отмечающие те места, где стояла французская артиллерия, где французы прорвали стены, где они вступили в город и т.д. Можно подумать, что захват Яффо французами явился краеугольным событием в истории этого города, а не незначительным эпизодом, как на самом деле. Французские войска стояли в городе всего несколько месяцев, а сам Наполеон всего несколько дней. И главным деянием французов была ужасающая резня, которую они устроили после взятия города. Так что казалось бы, об этом коротком и кровавом эпизоде лучше бы забыть, но бренд есть бренд.

В Акко Наполеон не был вообще (по крайней мере в Старом городе), и уж точно ничего хорошего не сделал, тем не менее, в самой высокой точке современного Акко установлена фигурка корсиканца, сидящего на вздыбленном коне, и держащего в руках израильский флаг. Трудно сказать, что имели в виду муниципальные власти, но бело-голубой стяг со щитом Давида, все же имеет к французскому императору некоторое отношение. 

20 апреля 1799 года, находясь под стенами Акко, Наполеон публикует следующий любопытный документ:

 «Прокламация к Еврейской нации.

Штаб-квартира. Иерусалим, 1 флореаля VII года Французской республики.

От Бонапарта, главнокомандующего армиями Французской Республики в Африке и Азии, – законным наследникам Палестины: Израильтяне – уникальный народ, на протяжении тысячелетий лишенный земли своих предков, отнятой завоевателями и тиранами, но не утративший ни своего имени, ни национального существования! Внимательные и беспристрастные наблюдатели судеб народов, даже если они не обладают провидческим даром Израиля и Иоиля, убедились в справедливости предсказаний великих пророков, возвестивших накануне разрушения Сиона, что дети Господа вернутся на родину с радостным восклицанием и «они найдут радость и веселие, а печаль и воздыхание удалятся» (книга пророка Исайи, 35, 10).

Восстаньте в радости, изгнанные! Эта беспримерная в истории война начата во имя самозащиты народом, чьи наследственные земли рассматривались его врагами в качестве добычи, которую лишь надо разодрать.

Теперь этот народ мстит за два тысячелетия бесчестия. Хотя эпоха и обстоятельства кажутся малоблагоприятными для утверждения или хотя бы выражения ваших требований, это война, против всяких ожиданий, предлагает вам достояние Израилево.

Провидение направило меня сюда во главе молодой армии, ведомой справедливостью и несущей победы. Моя штаб-квартира развернута в Иерусалиме, а через несколько дней я буду в Дамаске, близость которого не будет более угрозой для города Давида.

Законные наследники Палестины!

Великая нация, не торгующая людьми и странами подобно тем, кто продал ваших предков всем народам, не призывает вас отвоевать ваше достояние. Нет, она предлагает вам просто взять то, что она уже отвоевала, с ее помощью и с ее разрешения оставаться хозяевами этой земли и хранить ее наперекор всем врагам.

Поднимайтесь! Покажите, что вся мощь ваших угнетателей не смогла убить мужество в наследниках героев, которые сделали бы честь Спарте и Риму.

Покажите, что два тысячелетия рабства не смогли удушить это мужество.

Поспешите! Настал час! Пришел момент, который не повторится, может быть, еще тысячу лет, – потребовать восстановления ваших гражданских прав, вашего места среди народов мира.

У вас будет право на политическое существование – как нации в ряду других наций. У вас будет право свободно славить имя Господа Бога вашего, как того требует ваша религия (книга пророка Иоиля, 4, 20)».

Обратите внимание, обращение исходит якобы из Иерусалима, несмотря на то, что Наполеон находится под стенами Акко, а в Иерусалиме никогда в жизни не был. Но Иерусалим это сильный союзник, а такая мелочь, как несоответствие истине нашего героя никогда не смущала. Этот документ иногда в шутку называют первой израильской декларацией независимости. Впрочем, не нужно торопиться записывать Наполеона в провозвестники сионизма. Он всегда пытался привлечь на свою сторону меньшинства, и с этой целью, будучи в Египте, обещал принять ислам, а позднее, в Европе, заигрывал с итальянцами и поляками, обещая им независимость, а вторгнувшись в Россию, объявил о намерении освободить русских крестьян. Своё истинное отношение к евреям Наполеон выразит позднее, на острове Святой Елены: «Евреи - это подлый, трусливый и жестокий народ. Они, как гусеницы или саранча, которые поедают Францию. Я хотел сделать из них нацию граждан, но они негодны ни к чему кроме торговли подержанным добром».

Акко был ключевым моментом египетского похода Наполеона, а возможно и всей его судьбы (см. первую часть), Яффо же был рядовым эпизодом. Это с точки зрения истории. Но для биографа Наполеона Яффо несравненно интересней, поскольку с ним связанны три известнейших и очень спорных эпизода его биографии.

Эпизод первый: пленные.

После того, как французская армия врывается в город, большой отряд турецких солдат (около двух тысяч) укрывается в цитадели. Перед Наполеоном нешуточная проблема. Штурм цитадели, защищаемой большим гарнизоном, который наверняка будет сражаться с яростью отчаяния, может дорого обойтись его маленькой армии. Впереди – грандиозные планы, пополнений не предвидится, и он просто не может себе позволить большие потери. С другой стороны, продолжить двигаться на север, и оставить две тысячи турецких солдат сидеть в цитадели посреди Яффо, который необходим ему как морские ворота, тоже не представлялось возможным.

Из этого непростого положения полководца вывели два офицера-парламентера, которые предложили гарнизону цитадели сдаться, обещав сохранить им жизнь. Турки согласились.

Но, выйдя из одной непростой ситуации, Наполеон попал в другую: что ему делать с таким количеством пленных? Оставить их в городе, а самому уйти – невозможно. Чтобы отправить их в Египет, нужно выделить внушительный конвой, чего он не мог себе позволить. Отпустить под честное слово – они присоединятся к врагу, честному слову турок он не верил. После трёх дней мучительных колебаний, Наполеон, наконец, принимает решение. Пленных выводят на берег и расстреливают. На определенном этапе казни, французы устают расстреливать такую массу людей, а может просто решают сэкономить боеприпасы, поэтому оставшихся, со связанными руками, просто штыками загоняют в море.

Несмотря на то, что Наполеон был инициатором целого ряда войн и прямо или косвенно причастен к смерти сотен тысяч людей, он не вошел в мировую историю кровавым чудовищем, как вошли, скажем, Атилла или Чингиз-хан.  Несмотря ни на что, его образ подернут неким романтичным флером. И только двух поступков ему так и не смогли простить: казни герцога Энгиенского и убийства пленных в Яффо. Не столько даже самого убийства, сколько нарушения данного слова. Герою позволено быть жестоким, но не позволено быть бесчестным (иначе какой же он герой!). Наполеон пытался оправдаться тем, что парламентеры, якобы, не были уполномочены обещать осажденным жизнь, и действовали на свой страх и риск, а ему пришлось расхлебывать. Было ли это действительно так, или это только попытка оправдать задним числом поступок, оправдать который невозможно? 

Нужно сказать, что Наполеон никогда не совершал жестокостей ради жестокостей. Он не громоздил пирамиды из человеческих черепов, как Тамерлан, не сравнивал с землей города, как Чингиз-хан, не был подвержен диким приступам безудержной ярости, как Александр, но человеческие жизни не стоили для него ничего, и если жестокость могла послужить его целям, он не останавливался перед жестокостью. Наполеон, наверняка, не позволил бы себе расстрелять пленных, будь он в Европе. Но здесь, на задворках мира, да еще и с мусульманами, он мог не церемониться.

Эпизод второй: больные

Он раз чуме приблизился троном,
смелостью смерть поправ,-
я каждый день иду к зачумленным
по тысячам русских Яфф!

Маяковский

Вскоре после захвата Яффо, французские солдаты стали умирать от болезни, начинавшейся с появления бубонов в нижней части живота. По городу поползло страшное слово: «чума!». Наполеон понимал, что не менее важно, чем бороться с болезнью, было прекратить панику. Он велит распространить среди солдат слух, что речь идет о «бубонной лихорадке», и чтобы утвердить солдат в этом мнении, посещает больных, расположенных в армянском монастыре. Он проходит между койками, говорит с зачумленными (сам Наполеон прекрасно понимал о чем на самом деле идет речь), пожимает им руки, в его присутствии вскрывают бубоны, он собственноручно помогает внести носилки.

Паника была остановлена.

Посещение зачумленных в Яффском монастыре произвело сильнейшее впечатление на современников и потомков и стало важной составляющей мифа о Наполеоне.

По поводу наполеоновской храбрости можно сказать то же, что и по поводу его жестокости: он не был храбрым ради храбрости. В ту эпоху храбростью бравировали. Во время Бородинского сражения, генерал Милорадович поставил табурет в том месте, где перекрещивался огонь двух неприятельских батарей, и приказал подать себе обед. Наполеон никогда не стал бы рисковать своей бесценной жизнью, чтобы покрасоваться перед кем бы то ни было. Но когда риск был, по его представлению, необходим – он не колебался. Так он лично поднял в атаку солдат на Аркольском мосту, под убийственным картечным огнем, и так он подал руку чуме. В обоих случаях он точно знал, что делал.

Эпизод третий: раненые

 Уходя из Яффо, французы были вынуждены оставить особо тяжелых раненых и больных, чья транспортировка была немыслима. Они уже поступили так в Хайфе. Очевидцы описывали невыносимое зрелище раненых, ковыляющих за отступающей армией и умолявших не оставлять их. Многие из них умерли на дороге, а оставшиеся в городе, в монастыре кармелитов, были вырезаны турками.

Для того, чтобы подобное не повторилось, Наполеон приказал дать остающимся смертельную дозу опиума. Этот приказ вызвал многочисленные упреки в бесчеловечности и безнравственности, хотя в отличии от двух предыдущих эпизодов, где его действиями руководил холодный расчет, здесь у Наполеона проявляется и что-то человеческое: забота о своих солдатах. Иногда забота заключается в том, чтобы облегчить смерть. И он сделал это, не побоявшись упреков (как, впрочем, он не боялся их расстреливая пленных). Мог просто уйти, предоставив раненых их участи, и никто бы об этом не вспомнил, как никто не вспоминает то, что произошло в Хайфе.

Наполеон ушел из Яффо в Египет, где совершил свой последний неблаговидный поступок в этом злосчастном походе: бросил армию, оказавшуюся в Египте из-за затеянной им же авантюры, и отплыл во Францию, навстречу своей судьбе. 

Несколько слов о судьбе

Гулять под прицелом стрелка и не быть сраженным стрелой – это и есть судьба.

Чжуан-цзы

«Какой роман моя жизнь!», - скажет Наполеон на острове Святой Елены. На протяжении всей жизни он свято верил в свою путеводную звезду, в то, что он предназначен для некоей великой миссии, и пока он эту миссию не исполнит, с ним ничего не может случиться.

И действительно, глядя на его судьбу, невозможно отделаться от мысли о роке, предопределении. И египетский поход иллюстрирует это с особенной наглядностью. Он мог закончиться не начавшись, если бы французский флот, перевозивший наполеоновскую армию через Средиземное море, столкнулся с английской эскадрой, специально караулившей его. Но, благодаря целому ряду случайностей, ошибок и недопониманий, Нельсон дважды упускает добычу, идущую ему прямо в руки, и настигает французский флот только в бухте Абукира, когда армия во главе со своим роковым полководцем уже благополучно высажена на берег.

Бросив армию в Египте, Наполеон вторично пересекает Средиземное море, на котором хозяйничают англичане. И снова ему удается благополучно проскочить.

При осаде Яффо пуля пролетит в сантиметрах над его головой и убьет стоящего за ним высокого полковника. «Вот уже второй раз, как маленький рост спасает мне жизнь». Пули, ядра, адмирал Нельсон и сама чума бессильны перед судьбой этого человека. И даже его неудачи, как мы смогли убедится на примере Акко, идут ему на пользу.

Все это до тех пор, пока миссия, в чем бы она ни заключалась, не будет выполнена. После этого судьба равнодушно отворачивается от него. Ватерлоо становится зеркальным отражением битвы при Маренго. Тогда подоспевший в последний момент Дезе превращает поражение в победу. При Маренго его звезда была еще с ним. При Ватерлоо звезда заходит. Ему не везет ни в чем, и, как последний аккорд, запоздавший Груши превращает победу, которая все равно ничего бы не решила, в поражение, которое становится концом. 

По следам Наполеона в Израиле

Пролог: Египетский поход

Все вероятности были против нас; в нашу пользу не было ни одного шанса из ста…  Нужно было признаться, что это означало безумную игру, которую не мог оправдать даже ее успех.

маршал Мармон

Прежде чем говорить о Наполеоне в Израиле, нужно объяснить как он сюда попал. Как занесло его в наши Палестины?

Для этого вернемся в 1798 год, шестой год Французской республики. Наполеон еще не Наполеон, то есть не император, а всего лишь молодой генерал Бонапарт. То, что мы сегодня называем «наполеоновскими войнами» было борьбой двух титанов: Франции и Англии, несмотря на то, что в войны эти была вовлечена вся Европа. У Франции была самая сильная в Европе армия, а у британцев – лучший в мире флот. Поэтому борьбу эту сравнивали с борьбой льва и кита: кит не может выйти на берег, а лев войти в море, и поэтому они обречены бороться без конца.

Французы вынашивают планы переправиться через Ла Манш и высадить свою армию в Англии, но на Ла Манше хозяйничают британские корабли, и планы высадки в Британии признаются нереальными. И вот, 1798 году Бонапарт предлагает правительству проект экспедиции в Египет. Почему именно в Египет? Если нельзя вторгнуться в саму Англию, то можно атаковать ее колонии, или страны, с которыми она торгует, и подорвать ее экономику. С Египтом у Британии важные торговые связи и его захват французами должен больно ударить по британцам.

Чудом избегнув встречи с британским флотом, руководимым адмиралом Нельсоном, Наполеон (будем все же именовать его так) пересекает Средиземное море, высаживается в Александрии, громит в битве у Пирамид армию мамелюков и овладевает Египтом. Но это еще не все. Не зря грандиозные планы называют «наполеоновскими», и Наполеон вынашивает поистине грандиозные планы. Настоящей, главной целью похода является … Индия. Наполеон грезит о славе нового Александра, и завоевав Египет, собирается провести свою армию через Ближний Восток и Иран до Индии, и поразить Британскую империю в солнечное сплетение.

Индия конца 18-го века это еще не «главная жемчужина британской короны», она еще не является английской колонией официально, но уже является ею фактически. Всеми делами на полуострове заправляет английская Ост-Индийская торговая кампания. Наполеон рассчитывает взбунтовать воинственных маратхов и раджпутов и лишить британцев власти над сказочным субконтинентом.

Именно поэтому, захватив Египет, Наполеон продолжает двигаться на север, захватывает Газу, Яффо, Хайфу и 19 марта 1799 года, последнего года 18-го столетия, оказывается у стен Акко.

Часть первая

Осада Акко. Эффект бабочки

Акко был маленьким, по европейским меркам, городишкой, обнесенным плохонькой крепостной стеной. Но стена это стена, и чтобы попасть в город нужно пробить в ней брешь. А чтобы пробить брешь, нужны тяжелые осадные пушки. Такие пушки у французов были, Наполеон отправил их морем, но как назло пушки эти были перехвачены англичанами, и мало того, были размещены на стенах города и обращены против французов. Этот эпизод, наверное, решил судьбу города. Будь эти орудия у французов, Акко не продержался бы больше 2-3 дней. Отсутствие осадной артиллерии стало первой, и возможно главной причиной по которой Наполеону не удалось захватить город.

Второй причиной, было то, что защитой города руководил соотечественник осаждающих - полковник Филиппо. И не просто соотечественник, а одноклассник Наполеона! Они в один день держали экзамен и одновременно получили офицерский чин. Филиппо и Бонапарт были самыми низенькими учениками в классе (Филиппо был еще ниже Наполеона, его рост был 4 фута 10 дюймов (около 145см), по этой причине или по какой другой, но еще со школьной скамьи они терпеть не могли друг друга. Рассказывают, что мальчик со смешным именем Пико де Пикадю, который сидел между ними, вынужден был пересесть, так как они под столом постоянно пинали друг друга и все удары доставались ему. И вот Наполеон, приведя свою армию на край света, через Средиземное море и Египет к маленькой восточной крепости, обнаружил, что крепость эту защищает его школьный враг!

В отличии от Бонапарта, Филиппо принадлежал к старинному аристократическому роду, он не принял революции и оказался в рядах роялистов. В Париже он совершил дерзкое похищение английского командора сэра Сиднея Смита из тюрьмы Тампль. Явившись в тюрьму с несколькими товарищами, переодетыми в форму французских жандармов, Филиппо предъявил фальшивый приказ и увел пленного англичанина. Это был тот самый Смит, который командовал одним из британских кораблей, которые потерпели унизительное поражение под стенами Тулона – в том самом бою, где впервые взошла звезда Бонапарта, стремительно шагнувшего из капитанов в генералы. И не кто иной, как Сидней Смит командовал британской эскадрой пришедшей под стены Акко на помощь осажденным, и по дороге перехватившей французские осадные орудия. У британского командора был старый личный счет к Бонапарту, и он собирался по нему расплатиться.

Таков был узел не только государственных и военных, но и личных интересов, страстей, старинной вражды, которые схлестнулись под стенами Акко.

Еще одной фигурой, о которой нельзя не упомянуть, был Джазар-паша, легендарный правитель Акко. Легендарной была главным образом его жестокость, которая и снискала ему прозвище «Джазар». Арабский корень «джзр» тот же, что в ивритском глаголе «лигзор» - резать, на русский язык Джазар обычно переводят как «мясник». Османская империя тогда уже находилась в стадии распада и на окраинах огромной загнивающей империи местные князьки часто были фактически самостоятельными правителями. Одним из таких князьков был и Ахмад аль Джазар, босниец по национальности, родившийся в христианской семье, в 17 лет проданный в рабство в Египет, принявший ислам и сделавший блестящую карьеру, вершиной которой стала «победа» над самим Наполеоном. Справедливости ради нужно сказать, что Джазар прославился не только жестокостью, но и тем, что много сделал для Акко: провел новый акведук, построил несколько караван-сараев, турецкие бани, мечеть (до 1967 года это была центральная мечеть Израиля). Среди всего этого великолепия бродили люди, отмеченные жестоким правителем: с выколотыми глазами, вырванными ноздрями, отрезанными ушами и отрубленными пальцами. Среди всех выделялся Хаим Пархи, еврейский советник паши, будучи всегда под рукой (как правило горячей) у Джазара он собрал своеобразный «большой шлем»: говорят у него не было и глаза, и уха, и пальцев.

И, чтобы окончательно закрыть тему знаменитостей, имевших отношение к осаде Акко, скажем что основатель бреславского хасидизма рабби Нахман как раз в этом году решил совершить паломничество в Эрец Исраэль. Посетив священные города Тверию и Цфат рабби Нахман прибыл в Акко, и уже собирался отплыть домой, как под стенами города появился Наполеон, и рабби пришлось несколько задержаться. А в противоположном лагере мы могли бы найти некоего генерала Дюма – отца автора «Трех мушкетёров». Воистину, мир тесен.

Но вернемся к осаде. Оставшись без тяжелых мортир, Наполеон использует полевые орудия, и с их помощью все же удается пробить брешь в стене. Понимая, что французы вот вот захватят город, аль Джазар, захватив свой гарем и сокровища грузится на корабль. Но, на его счастье, в городе остается Филиппо. Филиппо хорошо знает методы своего бывшего одноклассника, он предвидел в каком месте французы постараются прорваться, и в этом месте по его приказу была построена стена. Французские гренадеры, устремившиеся в пролом утыкаются в стену и попадают под огонь с трех сторон. Это был решающий момент осады. Штурм захлебнулся, брешь была закрыта, стены остались стоять как и прежде.

Осада входит в новую фазу. Французы пытаются устроить подкоп под стены и взорвать их порохом, осажденные устраивают вылазки, чтобы помешать им. В этой изнурительной борьбе проходили неделя за неделей.

Во время рутинного обхода позиций был тяжело ранен генерал-инженер Кафарелли, человек фактически руководивший осадой. Пуля раздробила локоть, и руку пришлось отнять. Видимо, какие-то нездоровые флюиды носились над этим городом, заставляя людей направо и налево терять части тела. Тем более, что у генерала Каффарелли уже не было ноги, которую он потерял в Европе. Французские солдаты любовно называли Каффарелли «генерал Деревянная нога», а турки дали ему кличку «Костыль-паша». Несмотря на увечье, генерал никогда не терял присутствия духа, и солдаты шутили, что это из-за того, что он уже одной ногой в Европе. Несмотря на операцию, Каффарелли умер из-за начавшейся гангрены. Могилу славного генерала обнаружил израильский краевед в 1969 году.

Тем временем, осажденные постоянно получают подкрепления с моря, так что скоро их становится гораздо больше, чем французов. В добавок во французской армии начинается эпидемия чумы, и Наполеону становится ясно, что если он останется здесь, то даже если и захватит город, то потеряет армию. И возможно самое главное: время от времени Наполеон встречается в траншеях со своим врагом-одноклассником Филиппо и узнает от него новости. А новости были такие, что Наполеон понял: во Франции созрела ситуация для захвата власти, и он должен быть там, а для этого нужно сворачивать осаду и возвращаться в Египет. И вот, через два месяца осады, французская армия дает прощальный залп (одно из ядер сносит купол мечети аль Джазара), и уходит из-под стен города, оставляя за собой могилы убитых и умерших товарищей, в том числе могилы Каффарелли и Филиппо (он умер то ли от чумы, то ли от солнечного удара).

Итак, впервые в своей карьере Наполеон потерпел неудачу. Спустя годы, на острове святой Елены, он скажет: «Если бы мне удалось захватить Сен-Жан д’Акр, я стал бы императором Востока, и вернулся бы в Париж через Константинополь». Правда среди историков распространен другой взгляд: если бы Наполеон взял Акко и продолжил бы свой поход на Восток, его маленькая армия растворилась бы в бескрайних азиатских просторах. Другими словами, овладей Наполеон Акко, он возможно, так и остался бы для истории генералом Бонапартом, не стал бы императором, не было бы ни Бородина, ни пожара Москвы, Лермонтов не написал бы свое знаменитое стихотворение, а Толстой не написал бы «Войну и мир». Европейская история и культура выглядели бы по иному – и все это решалось здесь, у стен маленького восточного города, который французы называли Сен-Жан д’Акр.